внимательно смотрел на то, как меняется рисунок на моем картоне. Поймав на себе мой взгляд, он вопросительно улыбнулся.
- Володин, - заговорил я, - позволите задать вам один вопрос?
- Сделайте одолжение.
- Кто вы по профессии?
- Я предприниматель, - сказал Володин. - Как сейчас говорят, новый русский. Во всяком случае, был. А отчего вы спрашиваете?
- Я знаете о чем подумал… Вот говорят - трагедия художника, трагедия художника. А почему именно художника? Как-то нечестно. Понимаете, в чем дело, - художники все-таки заметные фигуры, и поэтому происходящие с ними беды делаются известными и попадают на всеобщее обозрение. А разве вспомнят о каком-нибудь… Нет, о предпринимателе могут… Ну скажем, о машинисте поезда? Как бы трагична ни была его жизнь?
- Вы, Петр, вообще не с того бока заходите, - сказал Володин.
- Как это?
- Вы понятия путаете. Трагедия происходит не с художником и не с машинистом поезда, а в уме художника или машиниста поезда.
- Простите?
- Прощаю, прощаю, - промурлыкал Володин и склонился над своим планшетом.
Несколько секунд слова Володина не доходили до меня, а потом я понял, что он хотел сказать. Но из-за умственной вялости, вызванной уколом, они не вызвали во мне никакого отклика.
Вернувшись к своему картону, я изобразил над полем несколько столбов густого черного дыма, на которые у меня ушел весь уголь. Вместе с пятнами шрапнельных разрывов в небе они придали картине какую-то грозную безнадежность. Мне стало не по себе, и я принялся старательно покрывать горизонт маленькими фигурками всадников, несущихся сквозь пшеницу наперерез атакующим.
- В вас пропадает баталист, - заметил Володин, который время от времени отрывался от своего планшета, чтобы бросить взгляд на мой картон.
- Кто бы говорил, - ответил я. - Это ведь вы постоянно рисуете взрыв в костре?
- Взрыв в костре?
Я показал на стену, где висели рисунки.
- Если вы находите, что это похоже на взрыв в костре, то сказать мне нечего, - ответил Володин. - Просто нечего.
Мне показалось, что он обиделся.
- А что же это?
- Это нисхождение небесного света, - ответил он. - Разве не видно, что он приходит именно сверху? Там же специально подрисовано.
В моей голове пронеслось несколько последовательных умозаключений.
- Как я понимаю, с этим небесным светом вы тут и лежите?
- Правильно понимаете, - сказал Володин.
- Неудивительно, - вежливо сказал я. - Я сразу почувствовал, что вы человек необычный. А что именно вам инкриминируют? То, что вы этот свет видели? Или то, что пытались рассказать о нем другим?
- То, что я им являюсь, - сказал Володин. - Как обычно в таких случаях.
- Ну, это вы, я полагаю, шутите, - сказал я. - А если серьезно?
Володин пожал плечами.
- Было у меня два ассистента, - сказал он, - вашего примерно возраста. Такие, знаете, ассенизаторы реальности. Сейчас без этого в бизнесе нельзя. Кстати, они тут и нарисованы - видите, вот эти две тени? Да. И, короче, взял я себе за правило с ними о высоких материях говорить. И вот один раз так получилось, что поехали мы в лес, и показал я им… Не знаю даже, как объяснить… Все как есть. Да и не показывал даже - сами все увидели. Короче, тут этот момент и нарисован. И так это на них подействовало, что через неделю доносить побежали. Причем какие идиоты - на каждом по десять жмуриков, а все равно решили, что по сравнению с тем, о чем они доложат, это ерунда. Подлые у нынешнего человека инстинкты, скажу я вам.
- Вы правы, - ответил я, вдруг задумавшись о своем.
На обед Барболин привел нас в маленькую столовую, чем-то похожую на комнату с ванными, - только вместо них там были одинаковые пластиковые столы и окошко раздачи. Накрыт был только один из столов. За едой мы почти не говорили. Когда я доел суп и принялся за кашу, я вдруг заметил, что Володин, отодвинув свою тарелку, пристально на меня смотрит. Сначала я пытался не обращать на это
