- Мираж, мираж, - сказал охранник задумчиво и посмотрел в какую-то точку, явно находящуюся далеко за стеной. - Знаем. Не первый день на посту. Инструктаж у нас каждую неделю. Но я же не говорю, что эта дверь реальна. Сказать, что я про нее думаю?
- Ну скажи.
- Я так считаю, что никакой субстанциональной двери нет, а есть совокупность пустотных по природе элементов восприятия.
- Именно! - обрадовано сказал Сердюк и сделал еще один шажок к своим ботинкам.
- Но раньше восьми я эту совокупность не отопру, - сказал охранник и стукнул себя по ладони резиновой палкой.
- Почему? - спросил Сердюк.
Охранник пожал плечами.
- Для тебя карма, - сказал он, - для меня дхарма, а на самом деле один хрен. Пустота. Да и ее на самом деле нету.
- Н-да, - сказал Сердюк. - Серьезный у вас инструктаж.
- А ты что думал. Японская служба безопасности проводит.
- И что же мне делать? - спросил Сердюк.
- Как чего? Ждать до восьми. И попроси, чтоб пропуск выписали.
Сердюк еще раз поглядел на круглые плечи охранника, на дубинку в его руках и, медленно повернувшись, побрел назад. У него осталось невыносимое чувство, что слова, которые заставили бы охранника открыть дверь, все же существовали, но он не сумел их найти. “Читал бы сутры, знал бы прикуп”, - угрюмо подумал он.
- Слышь, - сказал за спиной охранник, - ты без гэта не ходи. Тут пол бетонный. Почки простудишь.
* * *
Вернувшись в кабинет Кавабаты, Сердюк бесшумно задвинул панель и заметил, что в комнате сильно пахнет перегаром и женским потом. Кавабата все так же сидел на полу, закрыв лицо руками, и раскачивался из стороны в сторону. Похоже, он и не заметил, что Сердюк куда-то выходил.
- Господин Кавабата, - тихо позвал Сердюк.
Кавабата опустил руки.
- Вам плохо?
- Мне очень плохо, - сказал Кавабата. - Мне ужасно плохо. Если бы у меня была сотня животов, я разрезал бы их все не медля ни секунды. Я никогда в жизни не испытывал такого стыда, как сейчас.
- Да в чем же дело? - спросил Сердюк, участливо приседая на колени напротив японца.
- Я осмелился просить вас о последней услуге и совершенно не подумал, что никто не окажет ее вам, если я совершу сэппуку первым. Чудовищный позор.
- Мне? - спросил Сердюк, поднимаясь на ноги, - мне?!
- Ну да, - сказал Кавабата, тоже вставая и устремляя в глаза Сердюку горящий взгляд. - Кто ж вам-то голову отрубит? Гриша, что ли?
- Какой Гриша?
- Да охранник. Вы ж с ним только сейчас говорили. Он только череп проломить может своей дубиной. А по правилам отрубить надо, и не просто отрубить, а так, чтобы на лоскуте кожи повисла. Представляете, если покатится, как некрасиво будет? Да вы присядьте, присядьте.
Во взгляде Кавабаты была такая гипнотическая сила, что Сердюк непроизвольно сел на циновку - его сил хватило только на то, чтобы отвести глаза от лица Кавабаты.
- И вообще, мне кажется, вы не знаете, что говорит о сэппуку учение о прямом и бесстрашном возвращении в вечность, - сказал Кавабата.
- Чего?
- Как живот распарывать, представляете?
- Нет, - тупо глядя в стену сказал Сердюк.
- Разные способы есть. Самый простой - горизонтальный надрез. Но это так себе. Как у нас говорят, пять минут позора, и видишь будду Амида. Все равно что въехать в Чистую Землю на “запорожце”. Вертикальный разрез чуть получше, но это стиль lower-middle class, к тому же провинциально. Напоследок можно позволить себе что-нибудь получше. Можно еще крест-накрест. Тут два способа - прямой крест