Эмануэль побледнел и в тревоге обернулся к двери. Молодой человек, светловолосый и веснушчатый, направлялся к их столику. Одет он был небрежно, словно собирался идти на пляж.
— Царица прислала меня сказать вам, что мы сделаем остановку в Мовиле, — сообщил он, подходя.
Потом повернулся к Эмануэлю, посмотрел на него с любопытством и улыбнулся.
— Это Ионицэ, — быстро объяснил Алессандрини. — Талантливый художник.
Эмануэль взял протянутую над столом руку и рассеянно пожал ее.
— Я не думал, что он такой, — заговорил Ионицэ. — Я думал, он ниже ростом. И более нервный, — добавил он, смерив его взглядом.
— Это все влияние Царицы, — сказал Толстомордик. — То, как она обрисовала его сегодня ночью...
— Нет, — возразил Ионицэ, не отрывая глаз от лица Эмануэля. — Я руководствовался описанием Адины.
Он подвинул стул и сел.
— Вы ему все рассказали? — спросил он.
— У нас не было времени, — ответил Алессандрини. — Он приехал недавно, часов в пять.
— Царица настаивает, чтобы вы рассказали ему, как он пытался бежать, прыгнув в воду и поплыв к берегу.
Алессандрини и Толстомордик многозначительно переглянулись, и лица у них осветились словно одной и той же улыбкой.
— Это было самое интересное, — прошептал Толстомордик, прикрыв глаза. — Расскажите вы, сударь.
— Ах, нет! — возразил Алессандрини и покачал головой. — Я что то устал. И я не мастер рассказывать.
— Он договорился с Толстомордиком подвести яхту как можно ближе к берегу, — сталрассказывать Ионицэ, — и вот — поцелуй, несколько слов: «Прощай! И никогда ты не узнаешь, как я тебя любил!..» — а потом бултых в воду...
Ионицэ засмеялся, придя в хорошее расположение духа, и опять поглядел на Эмануэля.
— Но то, что случилось потом, было еще лучше, — вмешался Алессандрини. — Потому что, проплыв около километра, он устал, попытался лечь на спину, и, когда вода вошла ему в рот и нос, он испугался и принялся звать на помощь.
— Счастье, что вслед за ним прыгнула Царица и все время плыла позади, невидимая, готовая помочь.
Толстомордик с несколько виноватым видом посмотрел на Эмануэля.
— Действительно, это было самое интересное, — сказал он. — Жаль, что Адине не удалось послушать...
— Ах, нет! — воскликнул Ионицэ. — Если бы и Адина была там, Царица не посмела бы вмешаться. Адина считает, что он очень хорошо плавает. А для хорошего пловца один или два километра — сущий пустяк. Если бы и Адина была там, Царица не осмелилась бы сказать, что, проплыв километр, он устал и принялся звать на помощь.
— Позволь, — перебил его Алессандрини, — но ведь Адриана объяснила нам, что он был очень утомлен, и была права. Посмотрите, как он сейчас выглядит, а ведь еще и шести нет. А несколько часов тому назад? Вспомните рассказ Арианы о том, как он гулял в Мовиле по молу, под дождем, а потом здесь, по набережной, куря сигарету за сигаретой. Он выглядел очень усталым.
Эмануэль слушал их, старясь делать вид, что это к нему не относится, но краска заливала его лицо.
— О ком вы говорите? — спросил он резким, пронзительным голосом.
— Ну, вы словно не понимаете! — воскликнул Алессандрини. — О ком еще мы можем говорить?..
— Нам поведала сегодня ночью Царица, что произойдет дальше, — пояснил Толстомордик. — Как вы приедете сюда, найдете всех нас и в конце концов позволите убедить себя ехать с нами на яхте в Балчик.